Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере - Эрих Зелигманн Фромм
Фромм считает, что вопрос взаимоотношений полов определяется матриархальной и патриархальной социальными структурами, а также преобладающей направленностью социального характера в каждом конкретном случае. Это мнение имеет далеко идущие последствия для роли и понимания сексуальности в контексте пола и гендера. Потому третья часть настоящего сборника посвящена связи между «полом и сексуальностью». Первая статья из этой части, под названием «Пол и характер», была написана в 1948 году, после публикации знаменитого исследования Кинси[3]. Впрочем, Фромм лишь мимоходом касается этого исследования. Дистанцируясь от Зигмунда Фрейда, который трактует мужской и женский характеры с точки зрения влияния полового влечения в раннем детстве, Фромм объясняет эту связь прямо противоположным образом: «По моему мнению, сексуальное поведение есть не причина, а следствие структуры характера человека». Не «постель» определяет успех и провал отношений, а, скорее, модель отношений, или характер, который устанавливает то или иное сексуальное поведение. Таким образом, специфические проблемы пола оказываются не следствием половых различий, они в первую очередь выражают особые отношения двух людей друг к другу.
Если вопросы пола и проблемы отношений, связанные с половыми различиями, нельзя считать прямым следствием таких различий, если, напротив, гендерные различия дают человеку возможность жить страстями (чертами характера), будь то господство или подчинение, любовь или ненависть, то вопрос об отношениях между полами неминуемо становится вопросом о том, какая направленность характера определяет отношения между людьми: любовь это или ненависть, любовь к жизни или увлечение насилием? Четвертая часть настоящего сборника рассматривает основные направленности характера, в том числе в области пола. Обе статьи этого раздела публикуются впервые.
Статья «Себялюбие и любовь к себе» была опубликована в журнале «Психиатрия» в 1939 году и долго оставалась невостребованной, за исключением первой части, которую Фромм включил в свою книгу «Психоанализ и этика» (1947). Это одна из важнейших статей Фромма. В ней он разработал – задолго до представителей личностной психологии и теории нарциссизма – теорию Я, которая, в отличие от теории Зигмунда Фрейда, объясняла, что отношение человека к себе и его отношение к другим всегда соответствуют друг другу. Вместо конкуренции между любовью к себе и любовью к ближнему Фромм предполагал соответствие между ними и корреляцию отношений к самому себе и к объекту. Он подчеркивает потребность в положительном отношении к себе, в любви к себе. Только когда этому чувству препятствуют, эгоизм и нарциссизм становятся формами компенсации отсутствующей любви к себе. Для ненависти он показывает ту же логику совмещения себя с объектом и говорит о реактивной ненависти и ненависти, заложенной в характере. По-настоящему удивляет та ясность, с которой Фромм сумел описать психологические основы национал-социализма в Германии в 1939 году. (Подзаголовки к статье добавлены редактором для лучшего понимания текста.)
Любовь и ненависть – основные направления развития характера, формирующие отношения между полами. На протяжении ХХ столетия любовь и ненависть приобрели гораздо более широкое и в то же время более точное значение. Это уже не просто любовь, а любовь к живому, к тому, что растет и развивается: фактически биофилия. А ненависть перестала быть «просто» ненавистью, воплотилась в желание разрушать ради разрушения, во влечение ко всему безжизненному, в очарование насилием, в любовь к мертвым, то есть в некрофилию. Такова тема последней статьи настоящего сборника, опубликованной Фроммом в американском журнале в 1967 году. Не пол определяет будущее человека, а любовь к жизни или любовь к мертвым руководит нашим мировосприятием, затрагивая и отношения между полами. Такое жизнелюбивое отношение, конечно, трудно отыскать в культуре, в которой цель оправдывает средства, которая ценит результат выше процесса, ставит вещи выше жизни, оценивает людей по их достижениям и обращается к разуму, когда надо спрашивать сердце. Любить другого человека и любить жизнь как таковую по отдельности невозможно. Это допустимо в сексе, но мы ведь говорим о любви. «Без желания тишины нет любви».
Райнер Функ
Материнское право и мужское творение
1. Открытие Бахофеном материнского права
Бахофен знаком лишь относительно небольшому числу специалистов. Однако его никак нельзя назвать «забытым автором»; он никогда не был знаменит или даже широко известен – ни в то время, когда публиковался, ни в первые годы после смерти. На закате жизни Бахофена его труды нашли восхищенное признание у некоторых антропологов, таких как Адольф Бастиан и Льюис Г. Морган[4], а также Фридрих Энгельс, на которого (как и на Карла Маркса) работы Бахофена произвели глубокое впечатление. Долгое время он провел в почти полном забвении, и только в преддверии Первой мировой войны небольшая группа романтически настроенных немецких интеллектуалов снова начала читать Бахофена и передавать его имя из уст в уста, пусть и в узких кругах. Лишь в недавние годы интерес к нему стал расти снова – причем не только в Германии и Швейцарии, но также в англоговорящих и испаноговорящих странах.
Загадочная судьба Бахофена кажется еще более странной на фоне другого гения, работавшего над сходными проблемами поколением позднее, – Зигмунда Фрейда. Сколь разная участь постигла их труды! Фрейд становится одним из знаменитейших мировых мыслителей, предложенные им идеи и термины знакомы каждому, книги публикуются на всех языках, теории преподаются во множестве институтов; Бахофен же, с другой стороны, неизвестен широкой публике, восхищаются им лишь немногие, а большинство специалистов высмеивает. Контраст покажется даже более резким, если мы вспомним, что Бахофен несколько раз предугадал идеи Фрейда, а кое-где даже дал более содержательные ответы на те же самые вопросы.
Ключевым открытием Бахофена обычно считается концепция материнского права. Опираясь на анализ римских, греческих и египетских мифов и символов, он пришел к выводу, что патриархальная структура общества в том виде, в котором мы наблюдаем ее на протяжении истории цивилизованного мира, представляет собой явление относительно новое и что ей предшествовало состояние культуры, в котором мать была главою семьи, правительницей общества и Великой Богиней. Кроме того, он предположил, что у самых истоков истории матриархальному этапу предшествовала грубая, менее цивилизованная форма общества («гетеризм»), полностью основанная на естественной продуктивности женщины, где не существовало ни брака, ни законов, ни принципов, ни порядка – состояние жизни, которое можно сравнить с буйным ростом болотной флоры. Матриархальная же фаза находится между этим низшим этапом развития человечества и высшим – патриархатом, в котором заправляет отец как олицетворение принципов закона, рассудка, совести и иерархической социальной организации.
Эта теория воплощает собой не просто антропологическую гипотезу относительно неких доисторических феноменов. Это широкомасштабная и
